Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2

Пришла на 10 минут домой и пошла в Медон. Скоро к Юрию приехал отец. Славный старик, немножко не то что жалкий, а выбитый из жизни. Больше, конечно, это по рассказам Юрия создалось такое впечатление. Когда он ушел, я рассказала Юрию о Косте. «Бедная, тебе тяжело!» Он отнесся к этому просто и серьезно. Так, как мне и хотелось.

Скоро пришел Андрей. Вечер провели весело, готовили обед, работали, балаганили, читали стихи. Мне захотелось подразнить Юрия, вот появилось такое желание. И я дразнила — довольно жестоко. Читала отрывки из Ахматовой, кокетничала с Андреем и т. д. Видела, что Юрий начинает злиться, и это меня только подзадоривало. Прощаясь, говорю Андрею: «Ну, зарежет он меня дорогой!». Зарезать не зарезал, а поссорились. Сначала молчали, потом я пристала к нему: «Скажи, отчего ты такой?» Он начал ругать Андрея, что это неуважение ко мне, это какое-то амикошонство[6], но что больше всего виноват он, он подал повод и т. д. Я три четверти дороги молчала, потом перебиваю его: «Оставь Андрея. Все, что ты говоришь об Андрее, ты хочешь сказать обо мне. У тебя просто не хватает решимости сказать прямо!» «Честное слово, нет! Поверь, что у меня всегда хватило бы решимости» и т. д. Я уже плакала. Конечно, помирились. Несколько раз проходили мимо дома, не хотелось возвращаться с заплаканными глазами. Боялась, что дома третья драма будет. «Бедная моя девочка! Не везет тебе сегодня! И все это Porte de St. Cloud». Может быть, он и прав.

Давно я не писала и очень об этом жалею. Хотя «событий» никаких не произошло.

На Новый год Юрий был у меня. Новый год мы встретили вместе с Арендаревыми, у нас. Я задерживала Юрия. Этот вечер, эту ночь мы были как-то особенно близки. Помню, в той комнате что-то приготавливали; в моей — сидели мы с Юрием, Папа-Коля с Пав<лом> Ивановичем. Юрий сидел боком около стола; я стояла, облокотившись локтями на портфель. В этот момент было столько нежности и любви. Потом мы сидели вдвоем, я читала ему отрывки из этой тетради. Что же еще? Я никогда еще так хорошо и весело не встречала Нового года. Потому что никогда со мной рядом не было такого близкого человека.

Кто мне ближе, Юрий или Мамочка. Надо, наконец, решиться ответить прямо. Кого я больше люблю. На этот вопрос я ответить не могу, это совсем разное. А кто мне ближе? Да, конечно, Юрий. Потому что я никогда и ни с кем не была так откровенна, или, вернее, я не хотела быть такой откровенной, до последних глубин. Это странное явление, этого мне раньше никогда не хотелось. Я даже не представляла и не верила, что это возможно, а теперь вижу, что возможно.

Вчера мы с Андреем прошли Париж по диагонали от Porte de St. Cloud до Porte de la Villette[35]. Это наша давно задуманная прогулка. Настроение было замечательное, день — великолепный, Андрей такой славный. Коротенькая записочка Юрия («от вашего Отелло») еще больше обрадовала. Прошли бодро. Там, в угловом кафе, около Porte de la Villette выпили аперитив, и повез меня Андрей в «Медведь» обедать[36]. Все это было очень весело. С Андреем у меня странные отношения. Он многое видит, об остальном догадывается. Я не скрываю. Я привыкла к нему, и мне пока что странно называть его — Андрей Георгиевич. Юрий говорит, что не любит его. Я этому не верю.

Вечером вечер в Союзе. Читал Осоргин[37]. Хорошо читал. Почему-то был Муретов, Шемахин с м<ада>м Парен. Монашев: «Можно тебя проводить?» «Да». А сама ждала Юрия, он обещал прийти к 11-ти. Был в подворотне. Пошли в Ротонду. Сидели с Гингером и Присмановой. Обратно ехали с Юрием. От Porte de St. Cloud шли пешком. Он мне рассказывал о своем последнем дне, у него потребность — все мне говорить. И был, м<ожет> б<ыть>, даже обижен, во всяком случае, неприятно было, что я не смогла рассказать ему своего дня. Но ведь это же не нежеланье, это просто неуменье.

Юрий повторил мои мысли. Полная любовь — это именно такое слияние, познание друг друга «до последних глубин», это радость давать друг другу все, что накопилось за день.

Была в воскресенье вечером у Юрия. Этот вечер мы были совсем близко, ближе некуда. Прорываются фразы: «мы будем», «у нас будет» и т. д. Мне казалось, что я по поводу этого вечера целые страницы напишу, а и две-то строчки только написать не могла. И не могу писать! Не могу!

Вчера он был у меня. Сегодня прийти постеснялся: «Слишком часто, Ируня». Завтра он у Демидова, в четверг втроем едем к их приятелю на елку. Господи! Костю я могла не видеть по неделям, а Юрия-не вижу день, и уж, кажется, сил нет больше.

Самое замечательное из того вечера: Юрий мне рассказывал сказки. Я лежала на кровати, он сидел рядом и рассказывал сказки: «Красную Шапочку», «Мальчика с Пальчика», «Золушку». Когда он забывал, я ему подсказывала. Он очень хорошо рассказывает. Когда он говорит что-нибудь из своей жизни, он всегда волнуется и заражает меня своим волнением, а сказки рассказывает так ровно, так успокаивающе.

Сегодня была в Институте. По дороге мне вдруг сделалось очень грустно и тяжело на душе. Если бы я верила в предчувствия — вернулась бы.

С Костей отношения натянуты. Старается держаться дальше. Не смотрит в глаза. Ни слова о стихах, что я прислала, и о приписке. Заходила с ним и с Аврамовым в кафе. «С Новым годом и с новым счастьем, Ира!»

Сегодня, когда я проснулась, у меня было одно дикое желание: кричать. Реветь белугой, плакать! И весь день я не могла ни кричать, ни плакать. Потом захотелось курить и курю.

Отчего мне так хочется кричать: сама не совсем понимаю. И от радости, и от боли, и от тревоги и страха. Я Юрия люблю, но иногда он почти отталкивает меня. Он бывает страстным («Не путай страсть с похотью, Ирина!» — да я и не путаю). Иногда в его движениях появляется какая-то хищность. Хищная страстность. И когда я встречаю такой упорный взгляд слегка сощуренных глаз, мне становится страшно. «Я буду тебя беречь. Так бы вот взял тебя на руки и пронес мимо всего темного и гадкого». Да, это его фраза, и фраза от сердца. А между тем… когда он опрокидывает меня на кровать и смотрит пристально и упорно и потом начинает покрывать всю меня поцелуями, я чувствую, что он раздавит меня, что я перестаю быть сама собой, превращаюсь в куклу, в манекен. Его поцелуи иногда бывают мучительны, даже физически.

Вчера на лекциях не было ни Юрия, ни Андрея. Очень беспокоюсь. Думаю, что Юрий расхворался. Скучно было. Таль читал путано и слишком умно[38]. А я отвыкла за каникулы и после дня работы не могла заставить себя сосредоточиться. С грустью и завистью вспоминала, что в прошлом году не только слушала, но и записывала и всегда понимала, о чем идет речь. Очевидно, любовь сильнее туберкулеза.